Решение этого кроссворда состоит из 3 букв длиной и начинается с буквы А
Ниже вы найдете правильный ответ на Самый лучший в мире автомат 3 буквы, если вам нужна дополнительная помощь в завершении кроссворда, продолжайте навигацию и воспользуйтесь нашей функцией поиска.
Вторник, 1 Октября 2019 Г.
АКМ
предыдущий следующий
другие решения
АКМ
ты знаешь ответ ?
ответ:
) 3 буквыСидя по вечерам перед новым цветным телевизором, папа часто разговаривал c Женей, Витей и Лёней. Он то хвалил их, то отчаянно с ними спорил, то прерывал разговор, чтобы нарезать на кухне яблок и вернуться в гостиную к собеседникам. В этом его «включай давай, Женя, своё селекторное совещание» не было панибратства — просто папе, советскому инженеру родом из Столешникова переулка, было, кажется, мало с кем в Рязани поговорить. И он общался с Киселёвым, Шендеровичем, Парфёновым — звёздами, как потом говорили, «старого НТВ».
Не только у нас дома в середине 90-х главным воскресным ритуалом служила программа «Итоги». Родители придвигали стулья вплотную к экрану. Я, доделав уроки, следил за их спором из кресла в дальнем ряду. От папиных знакомых Жени и Лёни до самого рязанского двора через форточку доносились нездешняя респектабельность и какие-то скрытые смыслы. Мне было шестнадцать, и я будто бы попадал в гости к чьим-то очень крутым родителям. Я мечтал познакомиться с ними поближе.
Прошло почти 25 лет. В минуты грусти и прокрастинации, каюсь, я по-прежнему включаю НТВ. Эти минуты чаще, чем прежде, наступали весной, когда под грузом беспрерывных новостей с войны ты начинал сомневаться: ту ли, в принципе, выбрал профессию? Как и коллеги-журналисты, я на первые месяцы вынужден был уехать из России в Грузию. Но и в ней от снимков могил в Ирпене, от кадров одесской семьи, потерявшей младенца, маму и бабушку, от нескончаемого потока лжи из Москвы тебя выворачивало наизнанку. Как, собственно, и от невозможности снимать эту войну на месте событий — ни в Украине, ни в самой России, имея в кармане российский же паспорт.
Придавленный этой рефлексией, я то и дело смотрел НТВ. В качестве антидота. Там говорят теперь не о «России», а о «нашей стране». О том, как в едином порыве её защищать от западных наёмников, натовских инструкторов и, само собой, от неонацистов бегут в военкоматы настоящие мужики. В моём рязанском дворе, зажатом между окном нашей гостиной и забором строительного техникума, таких хватало. Помню Сашу, он умел сплёвывать, не разжимая губ. Я узнавал и этих мужиков, и понятный ход мыслей, который за них проговаривали корреспонденты. Эта реальность подкупала своей цельностью, завершённостью. Так разглядывают заспиртованные экспонаты в Кунсткамере. Так тысячи людей подписаны в Телеграме на каналы, где выдавливают прыщи. Такое завораживает. Вот я и смотрел НТВ.
Из этих 25 лет почти половину я сам проработал на этом канале.
***
На НТВ я пришёл в девятнадцать — студентом журфака и оборванцем из общаги на Воробьёвых горах. Хотелось успеха, денег и драйва. Вполне себе цели для начала нулевых.
На первые важные интервью из «Останкино» я ездил с листочком А4. На нём латиницей было накарябано: «Vy smotrite Vsyo srazu». «Всё сразу!» была главной развлекательной передачей НТВ. Её вели Фёкла Толстая и Пётр Фадеев. С листочка на камеру после коротких интервью этот текст читали заезжие знаменитости: от Мэрайи Кэри и Милы Йовович до Рэйфа Файнса и Лучано Паваротти. Скандалы, интриги, расследования — это сильно потом. Тогда же встреча с супругами Пугачёвой-Киркоровым соседствовала в эфире с рассказом об операторском гении Вадима Юсова, а интервью о лесбийском в песнях «Тату» — с анонсами документалистики от Годфри Реджио.
Стандарт качества и немного снобизма задавал журнал «Афиша» («Как напишем, так и будет»). Стандарт телевизионный — старшие коллеги: Леонид Парфёнов и «Намедни», Савик Шустер и «Свобода слова», Павел Лобков и «Растительная жизнь», Владимир Соловьёв (да-да) и «К барьеру». Когда на остановке «Телецентр» ты выпрыгивал из троллейбуса в лужу талого снега, а потом в единственной паре обуви чеканил шаг по ободранному линолеуму «Останкино», поводов для гордости было в самом деле много.
Мне повезло: я попал на НТВ.
С закрытием «Намедни» и приходом на пост главы НТВ Владимира Кулистикова всё стало меняться. Но не для меня. Мне было чуть за двадцать, и я чувствовал только, будто, несколько лет отработав в кондитерской лавке, объелся пирожными. Хотелось понюхать не только глянцевой жизни, но и запах страны. Сменить инфотейнмент на новости удалось в 2008-м: после работы на других проектах многолетний наставник и старший товарищ Алексей Пивоваров позвал к себе в информационную службу НТВ. При всех оговорках: давно случились и Беслан, и арест Ходорковского, и парламент, что «не место для дискуссий», и даже война в Грузии — прежний флёр НТВ («Новости — наша профессия») всё ещё был. Восьмой этаж телецентра, где размещались эфирная зона, новостная студия, корреспондентский ньюсрум, казался последним уровнем в компьютерной игре.
По взаимной договорённости с руководством, перейдя в информационную службу, я был избавлен от политических тем. Пока многоопытные коллеги скрипели, как это называлось, «на паркете», освещая то съезд «Единой России», то тандем Медведева-Путина, я летал в Свердловскую область в деревни к последним не спившимся ещё манси.
Рассказывал о домах престарелых в провинции, о гибнущих усадьбах в российской глубинке или, скажем, об опасных «сосулях» на нечищеных крышах Питера, как называла их тогдашняя градоначальница Матвиенко. Из-за нехватки дворников, как сейчас помню, она предлагала сбивать лёд лазером. И я просил для репортажа организовать интервью с экспертом-филологом: это что, вообще, за новояз — «сосули»? И ещё отдел графики, чтоб нарисованная Матвиенко летела над Невой с бластером и в плаще Бэтмена. Ведущий «Итоговой программы» Кирилл Поздняков понимающе улыбался, а потом говорил: «Ну, зачем? Валентина Ивановна — женщина влиятельная…»
Но хулиганить ещё было можно. Когда при позднем Лужкове в столице целыми кварталами сносили Замоскворечье, мы выдали сюжет и об этом. В кадре я выходил из дверного проёма наполовину снесённого особняка, а сзади высилась Спасская башня. Я цитировал: «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля, просыпается в руинах вся окрестная земля». Получив похвалу от вечернего выпуска, наутро, когда пришёл нагоняй с самого верху, я выслушивал аккуратные разъяснения от главного редактора Татьяны Митковой: «Поймите же, Костя, эти купеческие дома XIX века — пример очень неудачной архитектуры».
Когда эти вкрадчивые беседы вспоминаешь из дня сегодняшнего, то ни их, ни даже еженедельные встречи главных редакторов госканалов в Администрации Президента у Громова язык не поворачивается назвать цензурой. Пройдёт всего несколько лет, и Татьяна Миткова станет разбираться не только в архитектуре XIX века. Она станет объяснять своим сотрудникам, что у телевизионной аудитории есть всего три интереса: это деньги, секс и кровь.
Применение ею собственной теории на практике было, правда, скорее забавным. Пригласив меня однажды к себе в кабинет, главный редактор федерального телеканала рассказала, как, отдыхая на горнолыжном курорте, познакомилась со специалистом, способным спрогнозировать авиакатастрофу по тому, потеют ли перед посадкой на рейс руки у пассажиров. «Берёте тему? Шикарная!» Я взял паузу, а потом, извинившись, сказал, что, наверное, не осилю: слишком ответственно, слишком сложно.
Новости на НТВ желтели и, что хуже, при этом становились даже всё более скучными. Можно было критиковать «нерадивых чиновников», но давно нельзя было трогать руководство страны.
Общим подходом становилась тактика «чего рыпаться». Справиться с коллективной корреспондентской апатией пыталась всё та же Миткова, запустив внутри команды систему баллов. Коллегам-репортёрам предлагалось друг другу выставлять оценки, от пятёрки до кола, а лучших ждало даже упоминание на доске объявлений. Надо ли говорить, что едва ли не единственным человеком, который в это играл (число голосовавших отражалось на внутренней странице с баллами), была сама Татьяна Ростиславовна.
Если когда-нибудь в России откроют музей эпохи Путина, то символом разложения телевидения в нём послужит протёртый диван из операторской комнаты НТВ. Утопая в нём перед телеком, который круглосуточно транслировал сериалы о следаках, дежурили операторы в ожидании выезда на съёмку. Кто в Думу и Кремль, кто на очередное ЧП, кто в рейд к проституткам. Этот настрой «прошёл день – и ладно» чем дальше, тем заметней отражал настроения не только в операторской, но и на всём канале. Будет ли ежеквартальная премия? И что в останкинском «Му-му» сегодня на обед?
Будним днём в феврале 2010-го я всё утро протанцевал в одиночестве в своей съёмной квартире.
Накануне мне предложили возглавить берлинский корпункт НТВ. Мне было всего 26. Радость обуревала не из-за отъезда в Европу, а из-за того, что годами до этого меня с Германией связывали и первая любовь, и язык, и друзья-немцы, и книги, и фильмы. Кроме того, работа в Германии позволяла и дальше не лезть во внутреннюю политику. Москва и Берлин считали друг друга стратегическими партнёрами. Премьер Путин в газете Sueddeutsche Zeitung впервые призвал к союзу от Лиссабона до Владивостока. А президента страны звали Дмитрий Медведев, и он объяснял, что «свобода лучше, чем несвобода». В Москве лишь открывались первые H&M, до собянинского благоустройства на западный лад оставались долгие годы, и Европа на телеэкранах не загнивала, а служила образцом для подражания. Помню, как в вечерних новостях отдельным форматом мы делали европейские вставки на контрасте к «проблемным» сюжетам с родины. В них на примере ЕС мы рассказывали: так работает ЖКХ, так по городу передвигаются инвалиды-колясочники, а так можно дать новую жизнь спальным районам 70-х.
Я прилетел в Берлин 1 сентября, а 2-го уже снимал первый репортаж из Германии. Он был про местного политика Тило Саррацина, изгнанного из рядов социал-демократов за книжку с жёсткой критикой миграционного курса властей. Немецкие мигранты и политкорректность, финансовый кризис ЕС и преступления Третьего рейха, ЧП и бульварные темы — признаюсь, что не отказывался от той европейской повестки, которая по сей день составляет основу госпропаганды. Больше того, и сегодня не вижу в этом плохого. Разница в том, что в 2010-м вам ещё рассказывали в новостях о том, что случилось в России и за рубежом, а спустя несколько лет — лишь о том, как беззаботно живётся на родине и как трясёт многострадальную Европу.
Я снимал тонны материалов, не имевших никакого отношения к новостям. На редакторском жаргоне такое называлось «бантиками»: сюжеты к годовщине падения Берлинской стены или Битвы народов, юбилей Вагнера или главный в Европе рок-фестиваль. Я был влюблён в страну и никогда, кажется, не работал так много.
Бюджет корпункта федерального канала сегодня был бы сравним со сметой всего небольшого российского медиа: служебные квартиры в престижных районах, автомобили, оплата страховок, бензина, подписок на газеты и каналы, командировки куда угодно.
Мы ругались с редакцией из-за того, что в Москве скапливались наши сюжеты, которые просто не успевали выдавать в эфир. Поначалу именно эта тактика — засыпать редакцию в Москве предложениями с миллионом безобидных тем-бантиков — и спасала меня от идейно заряженных материалов. Но и при этой свистопляске невозможно было не замечать, как меняется тональность, уровень, а главное, лица телеканала. В 2011-м, когда я прилетал в Москву, митингам на Болотной и Сахарова ещё сочувствовало столько НТВшников, что Кулистиков проводил летучку с корреспондентским составом. Он не решался запретить им участвовать в этих протестах, но лишь аккуратно предупреждал о последствиях. На улицах уже скандировали: «НТВ — сурковская пропаганда», но Алексей Пивоваров отказывался выйти в эфир, если ему не позволят дать материал о многотысячном митинге.
Со скрипом, но позволяли. В другом выпуске новостей один из коллег-корреспондентов по заданию сверху лил на руку кетчуп на фоне очередной демонстрации, объясняя, что все столкновения с полицией — это такие вот провокации.
В апреле 2013-го, находясь в командировке в Амстердаме, я обнаружил в почте пересланное мне письмо от чиновника Администрации Президента Олега Цацурина. В списке изначальных адресатов значились Евгений Ревенко (ВГТРК), Татьяна Миткова (НТВ) и информационная служба Первого канала. Такие письма мне попадались и прежде. Их рассылали перед зарубежными визитами российского руководства. Это были справочные материалы: шпаргалки об отношениях двух государств, товарообороте, совместных проектах и культурных обменах. На сей раз Цацурин игриво просил в письме извинения за то, что «в весенний день приходится обращаться с низменным». Во вложенных им файлах содержались подробные сведения о деятельности нидерландских педофилов. Педофилам, как вытекало из текста, потворствовали якобы и местные суды, и вся политическая система.
В приписке от редакции стояло: «Гольден (это я) может и должен имплементировать эту тему в сюжете». А в телефонной трубке уже слышался голос московских коллег, уточняющих: ну, когда же мы выпустим этот самый сюжет?
Всё это было вовсе не удивительно, если учесть, как накануне Путина, прилетевшего в Нидерланды, встречали десятки тысяч манифестантов, которым были несимпатичны как только что вернувшийся в Кремль офицер КГБ, так и свежий российский закон о запрете «гей-пропаганды». Несколькими часами ранее на российского президента, посетившего вместе с Меркель в Ганновере промышленную выставку, у стенда «Фольксвагена» набросились обнажённые активистки из группы «Фемен». Они кричали: «Путин — диктатор!». Диктатор в кадре нервно улыбался, Меркель была взволнована. Явно не таким замышлялся приезд Путина в Европу. Обидевшийся глава государства в демаршах увидел, очевидно, звенья коварного заговора. И задания в СМИ пошли по цепочке вниз.
Я рассказал тогда всё, как просили: и про педофилов, и про экономическое сотрудничество, которое, разумеется, важней гей-пропаганды.
А в самооправдание ввернул даже слова немецкого политолога про то, что дело, мол, не в правах человека в России, а в том, что на голые торсы «Фемен» европейская пресса клюёт охотней, чем на задержания на Болотной (разумеется, чушь).
Почему я тогда так поступил? Возможно, это была корпоративная дисциплина. Я привык безостановочно пахать и разучился задумываться о смысле своей работы. Настроение по возвращении из Голландии было паршивым.
Второй раз так же паршиво было в декабре 2013-го. В Берлине приземлился борт с Михаилом Ходорковским, в преддверии сочинской Олимпиады освобождённым из карельской колонии решением Путина и стараниями переговорщика Геншера, экс-главы германского МИДа. В воскресенье, за пару часов до итогового выпуска новостей, я пришёл в Музей Берлинской стены. Там намечалась пресс-конференция Ходорковского. Был крайне смутный план и надежда на то, что по её завершении я максимально коротко, нейтрально и как можно более блёкло включусь в эфир — для галочки. Проблема, впрочем, состояла в том, что в словах вчера ещё главного политзаключённого мира и близко не было ничего блёклого, никаких полутонов.
Перед нами сидел заметно уставший, по-тюремному остриженный человек, которому, как в фильмах про КНДР, каким-то чудом удалось сбежать из-за колючей проволоки. И он не стесняясь рассказывал всё, что думает и о режиме, и о главном его вертухае. За полчаса до эфира я всё ещё не понимал, как избежать позора в кадре. Но раздался звонок Кулистикова, который тоже, очевидно, внимательно смотрел трансляцию этой пресс-конференции. Гендиректор сказал, что больше темы освобождения Ходорковского для зрителей канала НТВ не существует. Я выдохнул и поехал домой.
В этом же году Алексей Пивоваров покинул канал НТВ. В 2014-м разразились Майдан, аннексия Крыма и война в Донбассе. На подмогу редакции, пребывавшей в глубоком летаргическом сне, начальство спустило Александру Костерину, краснодарскую знакомую Маргариты Симоньян, прошедшую школу Russia Today. Её задачей было перетряхнуть информационную службу и поднять давно рухнувший рейтинг. Вагнер, Гитлер, братья Гримм, да хоть Штирлиц, поющий песни «Раммштайн», — никакие увёртки уже не помогли бы мне соскочить с главной темы: западных козней по поддержанию украинского переворота.
Больше года я не решался уволиться. Маленький ребёнок. Любимый город. Тепличные условия…
Однажды мне позвонил наш международный отдел и рассказал, что в Донецкой области рухнул пассажирский «боинг». До Амстердама, из которого он вылетал, была пара часов по шоссе. Мы взяли в аренду машину и домчали до Схипхола. Врать в эфире необходимости не было, в те первые часы ни у кого не было уверенности в том, что борт сбили пророссийские силы. Однако, что точно не подлежало сомнению, так это то, что трагедии не было бы, если б Россия не разожгла эту войну. Тщетно пытаясь избавиться от этой мысли, я караулил возле гор с цветами рыдающих родственников и друзей погибших, которые только сегодня провожали близких на этот рейс. Я обращался к ним по-разному, но в целом смысл был такой: «Здравствуйте, мы российское телевидение, а вы кого потеряли сегодня?»
Вернувшись сейчас, спустя восемь лет, к этой истории, я ловлю себя на мысли, что о многом не помню. Какая хитрая всё-таки штука — совесть.
С рождением сына мы переехали в огромную служебную квартиру в районе Пренцлауэр-Берг (это такая берлинская Малая Бронная). Помню, как в просторной гостиной у печи с изразцами меня застал очередной звонок гендиректора. Кулистиков живо интересовался, нельзя ли сделать большой репортаж о том, как вслед за Донбассом и Крымом, попрощавшимися с Украиной, и какие-нибудь Бавария или Саар тоже обсуждают планы по отделению от Германии? Я извинялся, переминался с ноги на ногу и несколько раз повторил, что ничего о подобных планах баварцев не слышал.
Иногда из Рязани звонил отец — тот, что пятнадцатью годами раньше разговаривал с телевизором. Теперь он мог разговаривать с телевизором, обращаясь к собственному сыну. В ответ на мои рассказы о том, что российских войск, по утверждению прибывшего в Берлин Лаврова, в Донбассе нет, отец по телефону напрямую, не через экран, уточнял: «А ты уверен в том, что ты делаешь?» Мне было стыдно, но покинуть золотую клетку я снова не решался. Не хватало последней капли.
Капля эта настигла меня в январе 2015-го.
В Освенциме отмечали 70-ю годовщину освобождения концлагеря Красной армией. На торжества предсказуемо не позвали вконец рассорившегося с Европой Путина. Зато приехали последние уцелевшие узники лагеря. Они плохо слышали и медленно ступали по коридору — тем быстрее их нагоняли мои коллеги с федеральных каналов. Главный вопрос, наперебой, у них был один: «Ну что, ну что же, как считаете, это ж неправильно, что президент России впервые не приглашён?» Старики в ответ бормотали то, что хотели от них услышать, однако кульминация была припасена на вечер. Уже после официальных торжеств группу российских журналистов собрали в одном из лагерных зданий. В центре тесного зала висел увеличенный снимок, сделанный в 1945-м перед воротами Освенцима. На фоне этой фотографии напротив телекамер сел возглавлявший в Польше российскую делегацию Сергей Иванов. Он много говорил о значении даты, о переписывании Западом истории, а потом — всё на том же фоне у ворот лагеря — перешёл как ни в чём не бывало к обсуждению того, сколько сотен миллионов евро Киев задолжал Москве за газ.
Дело было глубоким вечером. А на утренний выпуск я просто не стал готовить сюжет. Вскоре я сообщил руководству о том, что ухожу. Кулистиков не возражал и даже поддерживал: «Ну, что же, если нашёл себе что-нибудь пожирнее, то и хорошо, то и славно!»
Я ничего не нашёл, а лишь вёл вялотекущие переговоры с русскоязычной редакцией Deutsche Welle и — уже в качестве потенциального стрингера — со всеми российскими телеканалами, для которых готов был снимать из Европы всё те же сюжеты-«бантики», избавляя себя таким образом от всякой политики. Была ли это классная идея? Нет.
К лету на корпункте НТВ в Германии мы почти закрыли дела. После без малого двадцати лет работы он ликвидировался вместе с моим уходом. Оставалась последняя командировка в баварский Эльмау на саммит G8, которая стала тогда снова G7 — Россию исключили и оттуда. Путина не было. Его лишь осуждали. Говорить об этом в подробностях на НТВ лета 2015-го было уже нельзя. Мы скучали в ожидании завершения смены. Огромный пресс-центр от самого замка, где проходили переговоры, отделял горный перевал, а меня от последнего дня работы — считанные недели.
Как это уже было с Плейшнером в другой ленте про Германию, воздух свободы сыграл и со мной дурную шутку. Немецкие журналисты предложили мне дать интервью: поговорить в прямом эфире о том, каково России и Путину без «Большой семёрки». Я охотно удовлетворил их любопытство, обрубив для себя любую дальнейшую возможность работы в российских федеральных СМИ.
К счастью, мне не составит труда ответить на главный вопрос 2022-го: что я делал все эти восемь лет. Я ушёл с НТВ, перебивался фрилансами, сотрудничал то с лондонской BBC, то с московским Музеем ГУЛАГа, работал в Берлине на RTVi. Я вернулся в Россию, снял много больших репортажей и документальных проектов для «Редакции» и «Дождя». Ещё перестал, наконец, бояться главного — выходить из зоны комфорта. За последние полтора года был в Тыве, Коми, Башкирии, на Кубани. Полюбил ту самую «хтонь». И, пожалуй, был даже счастливее в съёмной двушке в Москве на Шелепихинском шоссе, чем в квартире с лепниной в богемном берлинском Пренцлауэер-Берге.
В марте 2022-го я вновь покинул родину. Теперь из-за войны.
Публикации проекта отражают исключительно мнение авторов, которое может не совпадать с позицией Института Кеннана или Центра Вильсона.
Трехбуквенные логотипы вызывают всеобщее восхищение. Медиа-деятелям, от JFK до J-Lo, нравится иметь простое и мгновенно узнаваемое прозвище, и фанаты тоже любят их использовать.
Компании тратят миллионы на исследования и проходят очень сложные процессы проектирования, чтобы придумать что-то, что передает их суть в одном простом знаке. Короче говоря, мир дизайна фирменного стиля переживает бум (подробнее об искусстве дизайна логотипов читайте здесь).
Некоторым все, что нужно, содержится в их имени, и если его можно выразить тремя маленькими буквами, тем лучше (см. наш путеводитель по лучшим логотипам с монограммами). Никакого специального символа, никакого баланса между логотипом и логотипом, никаких отвлекающих факторов.
Просто аккуратный логотип из трех букв.
Создать трехбуквенный логотип, который производит неизгладимое впечатление на людей, не так просто, как кажется. Хотя каждая буква может быть создана по-разному, чтобы сообщить что-то о бренде и о том, чем он занимается, собрать их вместе, чтобы сформировать сбалансированный, но отличительный элемент, непросто.
Многие дизайнеры выбирают прочную структурированную форму. Но таких вокруг очень много — из-за чего сложно выделиться из толпы. Для других кривые и замысловатые монограммы, основанные на сценарии, — это путь вперед. Но замысловатость монограммы может сделать ее нечеткой — ее трудно распознать в одно мгновение. Что обычно требуется, так это прикосновение вдохновения и прикосновение гениальности.
Сосредоточив внимание только на логотипах — мы не включили ничего, что зависит от знака — мы считаем, что приведенный ниже выбор представляет собой лучшие трехбуквенные логотипы, когда-либо созданные, в обратном порядке.
..
Чтобы узнать о наших любимых логотипах в целом, см. наш пост о 10 лучших логотипах всех времен.
Сделанный в олдскульном стиле Фрэнком Олински, Пэт Горман и Патти Рогофф, телевизионный элемент был напылен на ацетат на лестничной клетке в Гринвич-Виллидж. Уже тогда дизайнеры предполагали использовать букву «М» в качестве холста для различных цветов, узоров, изображений и, возможно, движущихся кадров, что дало миру один из первых адаптивных логотипов.
Как и в случае с MTV, это было необходимо в начале 1980-х годов, когда кабельное телевидение стало популярным в США.
В то время как музыкальная станция должна была транслировать видео 24 часа в сутки, концепция CNN заключалась в непрерывном выпуске новостей. В последнюю минуту основатель Тед Тернер и его совет директоров поняли, что им нужен логотип, и рекламное агентство Communication Trends в Атланте согласилось.
Тернер сразу «уловил» концепцию — кабель, идущий в линию через плавно изогнутую модернистскую форму из трех букв. Логотип был разработан за 48 часов и находится в эфире с момента запуска станции 1 июня 19 года.80.
Разработанный Кассандрой — псевдонимом Адольфа Жана Мари Мурона — логотип был нарисован вручную в 1961 году.
В нем есть нотки ар-деко, возможно, восходящие к собственному прошлому Кассандры как ведущего дизайнера плакатов 1930-х годов.
Может ли это быть самым ярким примером местоположения? на основе дизайна айдентики еще? Выпущенный в 2007 году, его огромный блочный шрифт делает его воплощением структурного трехбуквенного логотипа. Формы предназначены для вертикальной и горизонтальной работы, и так же, как огромная буква «М» в логотипе MTV использовалась в качестве холста для изображений, связанных с музыкой, коренастый Нью-Йорк предназначен для того, чтобы открыть окно в мультикультурный город.
Как и план города, он был разработан на сетке блоков, но на практике он оказался адаптивным и гибким. Разработанный Вольфом Олинсом (открывается в новой вкладке), этот логотип стал краеугольным камнем туристического маркетинга — разумеется, вслед за логотипом Милтона Глейзера «Я люблю Нью-Йорк» — и опорой для целого ряда инициатив, таких как greenNYC (открывается в новом вкладку).
Дизайнеры любят работать с айдентикой для авиакомпаний. От больничных мешков до ливреи самолета — есть с чем поиграть. Основной логотип Scandinavian Airline Systems был создан компанией Landor Associates , которая придумала основные формы букв в 1983 году; был помещен в синюю коробку Стокгольмской лабораторией дизайна в 1998 г.; и был выпущен для свободного полета компанией Bold (открывается в новой вкладке) в 2016 году.
78,9 градусов — это оптимальная точка наклона букв, согласно этой диаграмме Стокгольмской лаборатории дизайна (Изображение предоставлено SAS/Stockholm Design Lab). ) По сути, наклон букв и контраст между жирными и тонкими штрихами позволяют шрифту выглядеть цельным и в то же время достаточно легким, чтобы летать. Смелое добавление градиентов к цветовой палитре бренда помогло модернизировать идентичность, но именно искусно обработанная геометрия букв больше всего соответствует простой функциональности Scandi.
ABC, NBC, CBS, CBC… Телерадиовещательные компании, как правило, используют трехбуквенные наименования и отличные логотипы, но этот четкий, солидный, всемирно признанный знак, который BBC использует с 1997 года, просто имеет преимущество перед другими претендентами. Вы можете возразить, что его приземленность соответствует беспристрастному редакционному подходу корпорации, или что блоки выглядят почти как клавиши на клавиатуре, на которые нажимает прилежный корреспондент.
Однако дизайн Lambie-Nairn действительно был направлен на решение проблем цифровой эпохи. В то время различные организации BBC использовали разные логотипы, но их основной знак — наклонные буквы с синими, красными и зелеными линиями под ними — плохо отображался в небольших размерах или на цифровых дисплеях. С 19В 50-х годах буквы были в блоках, и Lambie-Nairn усовершенствовала эту традицию, используя Gill Sans в надежде придать логотипу вневременное качество.
Что ж, по словам создавшей его внутренней команды дизайнеров, треугольник на самом деле выражает оптимизм, поддержку и энергию. Он был представлен в 1989 году, а с 1996 года компания расширила свою репутацию производителя прочных и надежных продуктов для производства одежды и обуви. Трехбуквенный логотип CAT идеально подходит для этой экипировки.
Разработанный основателем Pentagram Аланом Флетчером в 1989 году, логотип Музея Виктории и Альберта представляет собой наглядный урок исключения.
Если убрать левую черту заглавной буквы «А» и сжать букву «V» и остальную часть буквы «А», чтобы разместить амперсанд, получится уникальная, но очень узнаваемая форма. Тонкие засечки в стиле Бодони и сильный контраст штрихов говорят о вневременной элегантности V&A.
В 2002 году брендинговое агентство Wolff Olins помогло сделать фирменный стиль более эффектным и ярким, потребовав, чтобы он всегда использовался в цвете. Черный был запрещен. Строго говоря, это не три буквы, а три символа, но по сей день отдел маркетинга Виктории и Альберта считает логотип не менее ценным, чем любой предмет в музейной коллекции.
Точно так же, как хорошее музыкальное произведение должно установить связь со слушателем в первых восьми тактах, Пол Рэнд произвел незабываемое впечатление на зарождающуюся технологическую индустрию своим восьмитактовым логотипом для IBM.
Изменив дизайн своей прежней идентичности 1956 года, в 1972 году Рэнд разделил шрифт с засечками по горизонтали, используя семь пробелов, которые, кажется, намекают на линии развертки, которые явно присутствовали на первых компьютерных мониторах (и телевизорах, если уж на то пошло).
Черные полосы — или положительное пространство — немного толще белых, чтобы компенсировать оптический эффект отрицательного пространства вокруг логотипа. В быстроразвивающемся бизнесе он выдержал испытание временем. Подобно модернистскому идеалу, продвигаемому Рэндом, логотип IBM символизирует честность и порядочность.
Не столь известная, как IBM, Yves Saint Laurent или MTV, LSO может оказаться неожиданным выбором на вершине. Тем не менее, этот дизайн — не просто трехбуквенное представление организации, это знак, который отражает самую суть оркестра таким образом, который бросает вызов ожиданиям.
Разработанный The Partners (теперь Superunion ) в 2004 году, логотип основан на понятии движения. Два года назад агентство вернулось к дирижеру захвата движения Саймону Рэттлу, перенеся углы его движений в специальные надписи для рекламных кампаний оркестра. Если когда-либо существовал способ использовать идентичность, чтобы сделать классическую музыку актуальной и захватывающей, то это он.
Подробнее:
Спасибо, что прочитали 5 статей в этом месяце* Присоединяйтесь сейчас, чтобы получить неограниченный доступ
Наслаждайтесь первым месяцем всего за 1 фунт стерлингов / 1 доллар США / 1 евро
У вас уже есть учетная запись? Войдите здесь
*Читайте 5 бесплатных статей в месяц без подписки
Присоединяйтесь сейчас, чтобы получить неограниченный доступ
Попробуйте первый месяц всего за 1 фунт стерлингов / 1 доллар США / 1 евро
У вас уже есть аккаунт? Войдите здесь
Подпишитесь ниже, чтобы получать последние новости от Creative Bloq, а также эксклюзивные специальные предложения прямо на ваш почтовый ящик!
Свяжитесь со мной, чтобы сообщить о новостях и предложениях от других брендов Future.
Получайте электронные письма от нас от имени наших надежных партнеров или спонсоров.Гаррик Вебстер — независимый копирайтер и специалист по брендингу. Он работал с крупными компаниями, занимающимися возобновляемыми источниками энергии, такими как Ecotricity и Green Britain Group, а также помог разработать удостоенный наград брендинг и упаковку для нескольких ликероводочных заводов в Великобритании, США и Австралии. Он бывший редактор журнала Computer Arts и пишет о дизайне, творчестве и технологиях с 19 лет.95.
Мы пишем этот блог для наших друзей-предпринимателей, призывая всех вас противостоять одной из самых вопиющих атак на вашу первоначальную маркетинговую возможность . Мы настоятельно просим вас не атаковать превентивно позицию вашего бренда до того, как вы определите шансы своего бизнеса на успех. Стратегия «Имя из трех букв» не работает. На самом деле, трудно найти пример, когда он работал (как узнаваемый бренд) с тех пор, как International Business Machines (IBM) заставила его работать в 19 веке.
20-е годы. В IBM работает около 433 000 тысяч человек по всему миру, и компания работает (под разными названиями) с 1896 года. , по какой-то причине большой процент ваших конкурентов и большой процент компаний в других отраслях по какой-то неизвестной причине одновременно стремятся уничтожить свой первый маркетинговый вариант. Пожалуйста. Мы умоляем вас. Остановите безумие!
Они их не вспомнят. Они понятия не имеют, что означает каждая буква. У них нет времени разбираться в этом. И, следовательно, вас либо забудут, либо запишут в группу других неизвестных потенциальных поставщиков. В английском языке 1 013 913 слов! Возможно, их будет в два раза больше, если вы проявите творческий подход, используя сленг и вариации. Можно использовать триллионы комбинаций слов. В алфавите 26 букв (это означает, что существует около 17 576 вариантов комбинации из трех букв). Как вы думаете, с чем легче развивать бренд? Как вы думаете, что создает больше маркетинговая возможность ?
Мы будем использовать этот пример, потому что владелец является близким другом Iconic Digital Agency, а название компании больше не существует (по команде их друзей по маркетингу).
Компания называлась PDS. Оно расшифровывалось как Performance Driven Solutions — не самое уникальное название, но, безусловно, гораздо более простое для брендинга, чем PDS. Вот некоторые проблемы с PDS как торговой маркой:
1. Найдите «PDS» в Google. Возвращает 123 000 000 результатов. Мы знаем много действительно хороших SEO-специалистов. Попадание в верхнюю часть этого поискового запроса бросит вызов всем им. Среди результатов: биржевые символы, государственные учреждения и т.д. Ощущаете ли вы это, когда видите «PDS»?
3. Представьте, что вы клиент. Представляю вам двух конкурентов: «PDS» и вымышленных «Targeted Lead Monsters». О чем вы сразу же хотите узнать больше? Кого из двоих вы чаще пригласите на встречу? Кого вы с большей вероятностью будете искать (и НАЙДЕТЕ!)? Что, черт возьми, такое «Свинцовый монстр»? Звучит круто! Его будет легко найти, так как никто в Google не использует эту комбинацию слов.
Мгновенное маркетинговая возможность.
4. Подумайте о брендинге. Вот ваши варианты с PDS: множество разных шрифтов… ну и цвета. Подумайте о своих вариантах с Targeted Lead Monsters… довольно круто, правда?
Когда вы начинаете свой бизнес, у вас наверняка есть отличная идея, тонна энергии и прекрасный и поэтичный взгляд на будущее. Одним из первых маркетинговых решений, которые вы примете, будет ваше имя. С этого момента это решение повлияет на бесчисленные бизнес- и маркетинговые стратегии. В мире, где маркетинговый шум так сложно преодолеть и он представляет собой серьезную преграду для новых участников рынка, не стреляйте себе в ногу, пока у вас не появится шанс сделать свой первый шаг. Хорошие решения в области брендинга приносят большие дивиденды. Плохие решения по брендингу могут убить бизнес. Веселитесь со своим именем. Расскажите нам, что вы делаете.