Сергей Медведев: За год войны в Россию вернулась культура доноса. Стучат все: пассажиры в метро – на своих попутчиков, посетители ресторанов – на людей за соседним столиком, учителя – на учеников, студенты – на профессоров. Можно ли это сравнить с советской культурой стукачества? Является ли донос традиционной формой отношений человека и власти в России? У нас в гостях правозащитник Александр Черкасов и Ольга Романова, глава правозащитного центра «Русь сидящая».
Видеоверсия программы
Корреспондент: Штрафуют и сажают за песни, анекдоты, личные разговоры. Дела о так называемых «фейках» и «дискредитации российской армии» очень часто выходят из доносов. За первую половину 2022 года Роскомнадзор получил около 145 тысяч таких обращений.
Стучат все: пассажиры в метро – на попутчиков, учителя – на учеников, студенты – на профессоров
Недавно москвича Юрия Самойлова арестовали из-за найденной в его телефоне картинки батальона «Азов». Один из пассажиров увидел у него в телефоне якобы запрещенные изображения, сфотографировал его, а после сообщил в полицию. Против жителя Рязанской области Василия Большакова открыли уголовное дело из-за анекдота в социальной сети. Мужчина запостил гипотетический разговор президента Путина и министра обороны Шойгу. Теперь мужчине грозит три года тюрьмы.
Психологи сравнивают это явление с попыткой вымещения злобы, последним аргументом в споре и наслаждением чувством власти, реже — на идеологической почве, а иногда вовсе из-за обиды на человека и мести. У среднестатистического доносчика нет возраста, портрета, доносят практически все социальные группы.
Смотри также
Сергей Медведев: Ольга, это какое-то качественное изменение, или все это накапливалось годами?
Ольга Романова: По тюремной сфере я вижу серьезное изменение к стукачеству. Пенитенциарная система у нас вообще никогда не реформировалась. Сейчас она формально в Минюсте, но фактически под ФСБ. Оперативная и тюремная службы и ФСБ сейчас правят бал в зонах, отсюда и пытки. Пытки и съемки их на камеру – это принуждение к сотрудничеству. Тебя насилуют шваброй шестеро мужиков, а седьмой снимает, а потом ты подписываешь контракт, и тебе говорят: «Взбрыкнешь – мы покажем пленочку твоим односельчанам» (где-нибудь на Кавказе). Это работает.
У среднестатистического доносчика нет возраста, портрета, доносят практически все социальные группы
Александр Черкасов: Я еще в 90-е годы слышал, что с точки зрения нашего ментовского начальства, гражданское общество – это те, кто сотрудничает с опером. Другое дело, насколько это явление осуждаемое или одобряемое. И третье дело: не всякое письмо, поступившее в органы, получает ход. Это происходит, если это соответствует текущим установкам руководства. Обычно очень тяжело добиться того, чтобы зарегистрировали заявление о преступлении.
Сергей Медведев: По-моему, меняются отношения человека и государства. Человек с еще большим рвением начинает доносить на своего ближнего. Если люди из позднесоветского времени были вместе против государства, то сейчас каждый человек по отдельности с государством против своего ближнего.
Ольга РомановаОльга Романова: Я бы даже не сказала, что по отдельности: случаи говорят о солидарности доносчиков. Случай с Машей Москалевой показывает связь поколений. Ведь учительнице рисования, которая написала донос на девочку, 82 года (она сейчас срочно ушла на пенсию)! Потом была классная руководительница – ей около 30-и, была директриса школы – моя ровесница, были дети, одноклассники Маши, и были их родители, то есть были абсолютно все возрастные спектры приняли в этом участие.
А сколько случаев, когда дети записывают учителей, потом приходят с родителями в полицию. Наверное, одна из самых страшных вещей – написать донос на учителя. И мы еще наблюдаем доносы матерей на детей. Мать приводит за руку в военкомат своего ребенка и говорит: «Заберите его в армию, он – гей, пусть хотя бы умрет, как мужик!»: простите, это уже какая-то последняя форма доноса…
Довлатов писал о личной ответственности каждого: начни с себя, не вини социум и государство
Сергей Медведев: Насколько все это воспроизводит советские практики: знаменитое довлатовское – «кто написал четыре миллиона доносов»?
Александр Черкасов: У Сергея Довлатова это фигура речи: ради красного словца не пожалею и отца. Если смотреть в более широком контексте, то Довлатов писал о личной ответственности каждого: начни с себя, не вини социум и государство. Дело в том, что доносы никогда не играли решающей роли при советской власти. Большая часть советских граждан была репрессирована государством в рамках больших кампаний, массовых операций, где, может быть, на сотню делах в трех найдется донос. Но разговор о советских репрессиях и 50-х годов, и более поздних в значительной степени сводился к тому, а кто на кого настучал, кто кого посадил… И это уводило от главного, от того, что все-таки главный актор здесь – государство.
Смотри также
Сергей Медведев: Рассуждает аналитик Андрей Колесников.
Андрей Колесников: Увеличение числа доносов – это ведь один из индикаторов того, что наше государство балансирует уже где-то между авторитаризмом и тоталитаризмом. Это пробуждение спящих тоталитарных инстинктов населения, которые, казалось бы, давно исчезли. А оказывается, нет. Все это хранилось где-то в отдаленных уголках души, и стоило атмосфере превратиться в аморальную (а военная атмосфера абсолютно аморальна, она провоцирует в человеке самые низменные инстинкты), как люди начали соответствовать ситуации, то есть вести себя так, как это поощряется государством.
Эта система держится на штыках и доносах, потому что с определенного момента Путин лишил людей права на пассивность в рамках старого социального контракта: «Вы, главное, не лезьте к нам!» Уже недостаточно молчать, надо действовать или говорить. Это уже ситуация тоталитарного режима. Атмосфера в обществе сгущается, и люди начинают вести себя более осторожно.
Сергей Медведев: Ольга, вы живете в Берлине. Насколько в немецкой бытовой культуре развит донос?
Увеличение числа доносов – индикатор того, что государство балансирует между авторитаризмом и тоталитаризмом
Ольга Романова: Германия – в этом смысле страна стукачей, доносчиков или людей, которые резко реагируют на любые нарушения порядка. Здесь совершенно незнакомый человек может начать учить тебя жить. Разница в последствиях и в посыле: ты не разделяешь правильно мусор, а мы правильно разделяем; ты безответственный человек – мы тебя сейчас научим; ты превысил скорость и создал общественную опасность – давай мы с тобой будем работать, чтобы ты больше не превышал. Но здесь нет желания посадить за это в тюрьму. Если человек пишет в полицию, слыша, как за стеной сосед бьет жену, – это, конечно, не донос, а нормальное гражданское поведение, предотвращение преступления.
Если все-таки посыл, как в известной советской картине про новую квартиру, с вечным мемчиком: «Хорошо, что старых жильцов расстреляли», – то, конечно, речь идет о доносе, о сведении счетов, об аморальном поступке. А если ты хочешь улучшения общественного порядка и не предполагаешь, что нарушителя за это посадят в тюрьму, а ты будешь иметь какой-то бонус, то ты просто улучшаешь мир вокруг себя. Но тут нет последствий, что кого-то посадят в тюрьму, уволят с работы, объявят «иностранным агентом», он будет вынужден бежать из страны.
Александр Черкасов: Есть большая традиция, в которую у нас неплохо вписывается эта кампания. Да, эксплуатируются эти паттерны прошлого, а сигнал на соседа или на кого-то еще в каких-то случаях может быть социальным лифтом, а если это профессиональная работа, то маленьким заработком или избавлением от неприятностей в случае вербовки и сотрудничества под давлением. Но ведь это каждый раз ситуация, оставляющая возможность свободного выбора. В середине 70-х годов к будущему лидеру крымско-татарского национального движения Мустафе Джемилеву подсадили человека по фамилии Дворянский, который должен был дать на Мустафу показания. А он вместо этого рассказал об этом плане и, в общем, нехило пострадал. Можно свести все к режиму, который снимает с людей ответственность, и тут мы возвращаемся к тому же Довлатову, а можно сказать, что при любом режиме у человека остается личный выбор.
Доносчик как бы получает часть власти, которая ему делегируется
Сергей Медведев: У меня такое ощущение, что за этот год происходит какая-то кристаллизация репрессивной машины и поддержки репрессий внутри населения.
Ольга Романова: Я сижу в тюремных чатах с родственниками по всей стране и вижу настроения того самого сурковского, извините, глубинного народа, такой настоящей России. Да, действительно, настроения меняются. Я это увидела по отношению к Пригожину, к ЧВК «Вагнер». Он буквально за несколько месяцев из «лысого хрена с горы» (извините за выражение, я цитирую) стал вдруг чуть ли не Данко, который с горящим сердцем зовет людей на волю. Его очень полюбили, не сразу, но резко. Параллельно с этим начались другие вещи. Мы отказываем в помощи людям, которые поддерживают войну, объясняем им, почему. Реакция такая: «А мы про это расскажем!». И эта реакция – через паузу: люди пытаются сообразить, как это может быть, что кто-то открыто говорит вещи, которые им запрещены.
Смотри также
Сергей Медведев: Новости прошлой недели: на адвоката в Петербурге донесли две жены заключенных, которых завербовали в ЧВК «Вагнер». У них возникают вопросы с оплатой, со сроками, они пришли к адвокату, и адвокат усомнилась в том, правильно ли они сделали, поехав воевать. Они тут же на нее донесли – и против адвоката завели дело.
Ольга Романова: Во многом это еще и страх: человек увидел «инопланетянина», который против войны, не любит Путина. Это странно и, видимо, надо сообщить, что высадился космический корабль, а там какие-то черти. Это страх перед тем, что очень необычно, ведь вокруг тебя ничего подобного нет.
Сергей Медведев: Может быть, пробудилась традиционная российская коллективность, община? Война сформировала новую историческую, политическую общность российского народа, который самореализуется, утверждает свою идентичность за счет поддержки этой войны, или даже не поддержки, а отсутствия отрицания. Они не мыслят вне рамок этой войны, и здесь фактически Путин предлагает новый вариант идентичности. Я не говорю, что вся Россия это поддерживает, но те манифестации, которые мы видим, достаточно массовые.
Война сформировала новую историческую, политическую общность российского народа
Александр Черкасов: Доносчик обретает власть, как бы получает часть власти, которая ему делегируется. А в обществе, где все, в общем, унижены, это сильная штука. И другая сильная штука, если обратиться к советскому опыту: иногда доносчик считает, что он более сложный человек, чем те, на кого он доносит. Это тоже дает ему некоторую толику извращенного самоуважения. Это ложные психологические механизмы, но они действуют. И иногда в собрании очень достойных людей находится такой. Что с ним будет дальше? Что он получит в итоге? Это отдельный сюжет. Но, будучи запущены, эти психологические механизмы не так массово, но достаточно много рождают новую страту, которая раньше, может быть, и не знала за собой таких свойств.
Александр ЧеркасовСергей Медведев: Действительно, не хочется сейчас говорить, что Россия превратилась в страну доносчиков. С другой стороны, подлый социальный закон заключается в том, что общество и отдельные коллективы определяются по своему наихудшему члену. Было какое-то собрание людей, на котором присутствовали 10-20 человек, а институциональные последствия наступили от одного доноса, который заложил всех остальных. Мне кажется, что наша информационная картинка формируется по наименьшему общему знаменателю, которым является вот эта новая страта доносчиков.
Александр Черкасов: Да, есть уголовные дела с доносами, но проецировать это на всех… Не по Иуде же судят! Да, сейчас такое время. Но мы помним другую историю, когда было сказано: если найдете в городе 20 праведников, город будет спасен.
Сергей Медведев: Оля, если уйдет Путин, изменится политическая система власти, исчезнут и доносы? Люди просто считывают сигналы сверху?
Путин и путинизм пробуждают худшее в людях, в стране, в культуре
Ольга Романова: Думаю, да. Человеческая природа, естественно, не изменится, но, полагаю, очень многие вещи уйдут: например, желание убивать… Это не «уйдет Путин», а уйдет то, в чем мы сейчас живем, – уйдет путинизм. Когда я встречаю на Западе людей из России, которые приехали и сейчас опять уедут, мы с ними разговариваем в кафе или на улице, и, слыша русскую речь незнакомых людей, они замолкают и говорят: «Давай не будем здесь об этом говорить». Люди уже начали всюду видеть опасность.
Сергей Медведев: Из России люди пишут, что формируется общество молчания, люди учатся молчать. Это, наверное, одно из самых страшных явлений, тот морок, который ложится на российское общество. Наверное, это свойство Путина и путинизма – они пробуждают худшее в людях, в стране, в культуре. Удивительно, как один человек и одна политическая система могут менять поведение нации!
agefotostock ®
место, где можно найти все визуальный контент по правильной цене
Выберите лицензию, которая лучше всего соответствует вашим потребностям
Частное использование/презентация | | 59,99 € | |
Информативный сайт | | 89,99 € | |
Издательский. Книга внутри | | 139,99 € | |
Журнал и информационные бюллетени. Внутреннее использование | | 169,99 € |
Рассчитать стоимость другой лицензии
Доступно только для РЕДАКЦИОННОГО ИСПОЛЬЗОВАНИЯ
Купить сейчас
Добавить в корзину
ДОСТАВКА: Изображение сжато как JPG
Код изображения: ДАЭ-15014066 Фотограф: Коллекция: Редактор де Агостини Пользовательская лицензия: Управление правами Дата съемки: 02. 15.2017 Наличие высокого разрешения: До XL 50 МБ А3 (3502 х 5123 пикселей — 290,7 х 43,4 см — 300 точек на дюйм)
Релизы: для этого образа нет подписанных релизов.
Доступность: Доступность изображения не может быть гарантирована до момента покупки.
×
Вы можете использовать это изображение в течение 30 дней после загрузки (период оценки) только для внутренней проверки и оценки (макетов и композиций), чтобы определить, соответствует ли оно необходимым требованиям для предполагаемого использования. .Это разрешение не позволяет вам каким-либо образом использовать конечные материалы или продукты или предоставлять их третьим лицам для использования или распространения любыми способами. Если по окончании Оценочного периода вы не заключаете договор лицензии на его использование, вы должны прекратить использование изображения и уничтожить/удалить любую его копию.
Прекратить показ этого сообщения
Принимать
Etsy больше не поддерживает старые версии вашего веб-браузера, чтобы обеспечить безопасность пользовательских данных. Пожалуйста, обновите до последней версии.
Воспользуйтесь всеми преимуществами нашего сайта, включив JavaScript.
( 1000+ релевантных результатов, с рекламой Продавцы, желающие расширить свой бизнес и привлечь больше заинтересованных покупателей, могут использовать рекламную платформу Etsy для продвижения своих товаров.